Июнь, июль, и август — три месяца мои,
Я в пьянственности Солнца, среди
родной семьи.
Среди стеблей, деревьев, колосьев и цветов,
В незнании
полнейшем, что есть возможность льдов.
В прозрачности апреля, влюблённый
в ласки Лель,
Для песни сладкогласной измыслил я свирель.
Я с Ладой
забавлялся во весь цветистый май,
К июньским изумрудам ушёл — и спел: "Прощай".
И Лада затерялась, но долго меж ветвей
Кукушка куковала о
нежности моей.
Но жалобы — в возвратность вернут ли беглеца?
И жаворонки
Солнца звенели без конца.
Заслушавшись их песен, июнь я
промечтал,
Очнулся лишь, заметив какой-то цветик ал.
Гляжу — ну, да,
гвоздики июльские цветут,
Багряностью покрылся июньский изумруд.
И меж
колосьев жёлтых зарделись огоньки,
То пламенные маки, и с ними
васильки.
Тепло так было, жарко, высок был небосвод.
Ну, кто это сказал
мне, что есть на свете лёд?
Не может быть, безумно, о, цветики,
зачем?
В цветении и влюблении так лучезарно всем.
Цветёт Земля и Небо,
поёт Любовь, горя.
И я с своей свирелью дождался сентября.
Он золотом
венчает, качает он листы,
Качая, расцветает, баюкает мечты.
И спать
мне захотелось, альков мой — небосклон,
Я тихо погружаюсь в свой золотистый
сон.
Как девушки снимают пред сном цветистость бус,
Я цветиков касаюсь: "Я
снова к вам вернусь".
Июнь, июль, и август, я в сладком
забытьи.
Прощайте — до апреля — любимые мои.
К.Бальмонт
|
|
|
|
|
|
|
|
