О том, как рождался этот
фильм, рассказывает в книге "Наше кино" режиссер Георгий
Юнгвальд-Хилькевич — самый непризнанный гений российского кинематографа — и
блистательные актеры, прожившие полную приключениями историю подвигов
королевских мушкетеров.
Фильм "Д'Артаньян и три
мушкетера" был мифом. Мечтой. Загадкой.
Он звал к подвигам, к
романтической любви, учил добру и настоящей дружбе.
Зрители плакали и смеялись,
переживали за сильных и мужественных героев. Пропитанный мощной аурой любви, он
заставлял юные сердца замирать и биться учащеннее. В этом и есть бессмертие
картины...
Я влюбился в мушкетеров
окончательно и бесповоротно в детстве, когда прочел роман, лежа в гипсе. При
подготовке к съемкам поднял целый банк информации: как и что тогда ели, сколько
раз мыли руки, как выглядели парижские улицы, что носили люди разных
сословий... Картине предстояло быть очень достоверной: ведь все эти люди
существовали на самом деле. Но когда я начал снимать, был уверен только в двух
вещах: что Людовика XIII будет играть Табаков, а Анну Австрийскую — Алиса
Фрейндлих.
Олег Павлович — гигантский актер. У него — отдельное, ни на кого не
похожее дарование. Мы с ним быстро договорились: он должен быть королем, а по
сути он —
карлик, который хочет казаться гигантом.
С Фрейндлих поначалу
возникли проблемы, она вдруг призналась:
"Я не знаю, КАК играть, а вы мне
все время рассказываете, ЧТО играть!"
У меня началась паника.
Мне-то казалось: вот приедет Алиса Бруновна и сама все сыграет. Я начал
рассказывать об Анне Австрийской целые легенды: она была затравлена, терпела
издевательства кардинала, ненавидевшего королеву за то, что та отказала ему в
близости, и король позволял Ришелье проводить экзекуции над супругой.
Кончилось
дело истерикой Фрейндлих: - Я бездарная, я ничего не могу!
Она просила подсказать "зерно
роли". А снимался в первый день эпизод, когда д'Артаньян привозит подвески
(на его роль был уже утвержден Александр Абдулов).
— Алиса Бруновна, во-первых,
Анна испанка. Единственное, чем она могла, извините, насрать королю, так это
отдать его же подарок. И подзывает она д'Артаньяна этаким щелчком пальцев. Вижу,
у Фрейндлих загорелись глаза. Нашелся ключик, которого ей не хватало, и роль
королевы заиграла всеми гранями.
Мише Боярскому я предложил
попробоваться на Рошфора.
- В этой картине готов
играть даже дворника!
Его одели... Он зашел в
павильон... И тишина наступила на Одесской студии.
Думаю: что такое, пожар, что
ли? Потому что на студии всегда галдеж...
Поворачиваюсь: перед нами стоит
д'Артаньян. Единственный и неповторимый!
И с Мишей все было решено.
Я знал, что Портоса будет
играть Смирнитский. Правда, он был худой и высокий.
Сначала ему
"толщинки" делали. Но поскольку по сценарию он пьяница и обжора,
то
скоро он и сам растолстел.
Игорек Старыгин не нуждался
в поисках "зерна" роли. Это "зерно" было его сущностью.
Симпатичный иезуит, в которого влюбляются женщины, хихикающий в свои бархатные
усики, такой вроде бы всегда ни при чем. "Тут что-то было?
Не знаю. Я
здесь случайно".
Единственным кандидатом на
роль Атоса был Вася Ливанов. Но он как-то пропал,
а я был подневольным,
начинающим режиссером и должен был пробовать до победы.
Поехал в Москву и
увидел в Театре на Таганке Воланда в "Мастере и Маргарите".
Веня
Смехов играл потрясающе. Настоящий Атос — благородный, сдержанный, бледный!
Вообще-то мушкетеры были
наемниками. В основном они занимались мародерством.
После дуэли надевали сапоги
жертвы, если они подходили по размеру. Д'Артаньян был карьеристом. Атос
когда-то был богат, но все пропил. Арамис был скрытным
и замкнутым. Портос жил
за счет престарелой любовницы...
Но все вместе мушкетеры становились
донкихотами.
Миледи должна была играть
Елена Соловей. Но был один нюанс, мешающий работе:
Лена была "чуть-чуть"
беременна и должна была сделать аборт. Вдруг перед самым началом съемок звонит:
"Георгий Эмильевич, я рожать решила".
Я в обмороке. Срывалось все!
И
стал я переписывать сценарий под этакую Джеймс Бондшу. Чтобы на лошади скакала.
Дралась ногами. Образ, прямо противоположный мягкой Соловей. Нашел Терехову:
"Ритка, спасай!" Она была на меня немного обижена: я ее пробовал на
главную роль в "Опасных гастролях", и проба была прекрасная. Но в
Госкино сказали: "Хотите снимать Высоцкого — снимайте Пырьеву". И я
отказался от Риты во имя Высоцкого. Я не борец. На "Мушкетерах" опять
случилось что-то подобное. Мне сказали: "Бонасье должна быть Алферова (она
нравилась руководству телевидения, потому что хорошо снялись в "Хождении
по мукам"), Миледи — Пенкина".
- Не буду я снимать ваших
"Мушкетеров" или буду снимать так, как я хочу! — я швырнул документы,
запил и уехал в Питер.
В общем, от Пенкиной удалось
отбиться. Надели на Риту шифоновую кофточку, и впервые в истории советского
кинематографа в кадре была видна женская грудь не в течение одного стыдливого
мгновения, а практически постоянно. У Тереховой грудь, как у Марии-Антуанетты
(сохранился слепок из стекла), — это образец, самый красивый бюст в мире.
Я
говорю об этом не как мужик, а как художник. Миледи получилась абсолютной
формы. Сексуальная, вероломная! Она мне в ответ на "Ритка, спасай!"
сказала: "Хоть ты и сукин сын, но я согласна".
А на Бонасье я хотел
утвердить Женю Симонову — она была бы более изысканно-хитрой, лукавой,
ускользающей. Мне не дали. Ира не знала этого, у нас были нормальные отношения.
Но я испытываю перед нею чувство вины, потому что не вложил в нее столько
режиссерской любви и заботы, как, например, в Алису Фрейндлих и Лену Цыплакову.
Бонасье озвучивала Настя Вертинская. И сделала это просто великолепно, таким
дрожащим голосом. Потому что сама была влюблена — после "Безымянной
звезды" у нее был роман
с Мишей Козаковым, который озвучивал кардинала.
(Может быть, им обоим об этом неприятно вспоминать. Но пусть они меня простят,
потому что это было просто великолепно и очень красиво.) А Игорь Костолевский
отказался от роли Бэкингема, узнав, что не утверждена Симонова. Впрочем, к
чести Алексея Кузнецова, следует заметить,
что из него получился прекрасный
Бэкингем.
Наконец — съемки
Сроки были чудовищные. За 22
дня серию надо было снять. ЦТ давало на фильм сущие гроши. Актеры мотались из
города в город...
Первый день на натуре.
Боярский смотрит, как в копию его костюма одевают каскадера (эпизод драки с
Рошфором). Готовили прыжок с антресоли на уровне 5-го этажа. Внизу стог,
который прикрывает коробки. Так высоко, что смотреть сверху страшно.
А Миша
говорит:
- Я сам прыгну.
- Нельзя! Это же начало
картины. Сломаешь руку, ногу или даже шею — и все кончится.
И будет другой
человек сниматься.
А он разбежался и... Я
только успел скомандовать: "Камеры. Мотор!"
Вылез из сена целый и
невредимый, у всех гора с плеч. Отвернулись, разговариваем, вдруг за спиной:
БА-БАХ! Боярский прыгнул еще раз — без камер, без всего, просто так.
- Миш, ты что? С ума сошел?
А он мне:
— Первый раз ничего не
понял. Я должен был это почувствовать.
Говорил, что хотел
заработать друзьям на ресторан. Но на самом деле себя на прочность проверял.
Вот такой вот Миша Боярский. Как у Дюма — настоящий псих.
Управлять актерским
"беспределом" было очень сложно. Во Львове за нами всегда следовал
автобус с женщинами, влюбленными в мушкетеров. А следом шла "Волга",
я думал, тоже с поклонницами. Потом оказалось, в нее вмонтирована канистра
размером с багажник, полная вина. Метрах в двадцати от замка, где мы снимали,
раскидывалась скатерть, и на ней выставлялись шикарные обеды, ужины. Еще у них
был договор... (Рассказываю, а сам думаю: поубивают меня мушкетеры, вызовут на
дуэль. Они и их жены. Простите, друзья! Но вы уже образы нарицательные, а из
песни слова не выкинешь.) Так вот, был у них договор: никаких отдельных
романов. Выбирают самую красивую — одну на всех.
Конечно, с ее согласия. Теперь
представляете, что стояло за священными словами "все за одного" у
этих разгильдяев?! Однажды положительного Трофимова напоили до полусмерти.
Мушкетерам-негодяям ничего, все на местах. А кардинала на площадке нет.
Еду в
гостиницу, а там высоченный Трофимов, как змея, обвил унитаз... Очень его было
жалко. Кардинал, конечно, это не мушкетер. Потом Вале Смирнитскому плохо с
сердцем стало. Боярский, обуреваемый состраданием, навалился на него:
- Ты только не умирай, бля!
А Валя ему:
— Да пусти ты, сука, мне
дышать нечем!
Вот такая настоящая мужская
любовь и дружба
Часто я слышу обывательское
мнение: у артистов, мол, такое творится!
Нет, скажу я вам, "творится"
ничуть не больше, чем у всех остальных. Просто в одном месте образовывается
огромное скопление интересных мужиков, ярких и очень красивых женщин. В обыденной
жизни одну красавицу на сотню некрасивых встретишь, а тут сотня в одном месте
собирается. На Лену Цыплакову мужики слетались как мухи на мед, она только и
успевала отбиваться. А за Алферовой, несмотря на ее неземную красоту, никто
почему-то не ухаживал. Табаков женщин видел (глаз его "увлажнялся"),
но излишней заинтересованности он не выказывал. Боярский жил при
"сексуальном" коммунизме —
ему любой мог отдать все, от тела до
водки. Это единственный настоящий секс-символ
в российском кино, хотя его ни
разу так не называли. От него женщины просто теряли сознание. А мужики его
ненавидели. Мы жили в насквозь ханжеском, а не пуританском, как в Америке,
обществе. Люди делали вид, что они святые. А сами делали бог знает что...
Никогда ни к кому на моих
глазах не лезли так беспардонно, как к Мише. А для него жена, дети — святое. Он
их просто обожает. С особо липучими особями из "дамского стада" он
бывал до крайности груб, а гордым и красивым мог подарить сумасшедший букет.
В последней сцене — где
Людовик подвески считает — в кадре только шляпы видны и лица короля и королевы.
Почему? Мне привели такую массовку — где их ассистенты взяли, не знаю —
настоящие бомжи. На них парики нацепили. Табаков шепчет:
- Ты видел этот
"двор"?..
Большое мастерство нужно
было для этой сцены!
Картина вышла под Новый год.
К премьере "Мушкетеров" буквально вся страна —
и пьяные и трезвые, и
старые и молодые — уже распевали "Пора-пора", неизвестно как
просочившееся в гущу народа. А критика фильм просто уничтожила. Про него писали
только гадости, говорили, что это недолговечно, что фильм скоро умрет, а песни
из него никто не запоет. Это, конечно, действовало на артистов. Миша Боярский
во время выступлений оправдывался:
- Да, в картине много
недостатков. Но нам было так хорошо и весело.
А потом, через три года,
когда картину вдруг стали хвалить и все начали задыхаться от любви и
восхищения, Миша снова выступил в прессе:
- Я проколю любого, кто
скажет плохо о "Мушкетерах".
И только сейчас он понял,
как много на самом деле значит для него эта роль.
Веня Смехов на выступлениях
говорил:
— Какое название киностудии,
такой и фильм.
Он такой сибарит. А ведь когда
я начал снимать, у меня был Смехов из Театра на Таганке. Теперь же о нем
говорят: "Атос на Таганке". Когда меня спрашивают: "Какой у вас
любимый ваш фильм?" — я не могу ответить. В кадре я вижу только одно: тут
я вышел
из положения, тут я выкрутился, тут попал в адскую ситуацию, тут
вынужден был сам сниматься. Мне лишь один раз за все время съемок
"Мушкетеров" дали съемочный кран. Потому что кран расписывался по
очереди между киногруппами. А мне он был нужен чуть ли не каждый день. И мы
всячески изощрялись, чтобы прилично снять сцену. Ну, что об этом говорить?
Чудовищная пленка, отвратительная камера. Вместо операторской машины — такси. В
те времена все снималось за копейки. И за наличный расчет ничего нельзя было
купить. Мы имели право купить реквизита только на 5 рублей. И если требовалась
сторублевая безделушка, мы жульничали и брали в ювелирном магазине
20 чеков по
5 рублей, чтобы приняли в отчет и не открыли уголовное дело.
Начало премьерного просмотра
в московском Доме кино назначили на 16.00.
Меня предупредили, что зал будет
полупустой, что зрители начнут уходить в середине.
Во-первых, потому что три
серии, во-вторых, потому что очень рано. Но в зал набилось столько народу, что
начали показывать в Белом зале, а потом перебрасывали части и в нижние
просмотровые залы, где тоже было битком. Дамы в бриллиантах сидели на
ступеньках, громом аплодисментов встречая каждый эпизод. После фильма на сцене
меня поцеловал Трауберг, и на глазах у него блестели слезы:
- Удача ученика, которому
верил, — для учителя высшая радость.
Единственные, кто не помнит
этого фантастического успеха, — мушкетеры. Они были в задницу пьяные.
Смирнитского на руках вынесли из зала. Миша Боярский ходить мог и на банкете
сказал:
- Аисса Брунно из Питера
передает всем привет.
Спустя три года об успехе
стали и писать, ставя мне в пример меня же. А "крыть" стали следующую
мою картину — "Ах, водевиль-водевиль..."
А
я хочу сказать, что у "Мушкетеров" такой успех и такая длинная жизнь,
потому что я снимал ее для себя. Спасался от действительности, играл в
романтику.
В нашей стране хорошо жили и живут только воры.
Так что смотрите
лучше "Мушкетеров".
