"Размазанная тушь и порванная
нить,
Я не могу секунды без него
прожить.
Не выдержу опять, я буду ему
звонить,
Я не могу секунды без него
прожить.
Возьми меня за руку и дай мне
тебя обнять,
И я не могу, не могу, не могу, не
могу тебя терять".
Раньше я думала, что это песня
про любовь.
Теперь я знаю, что к любви она не имеет никакого отношения.
Если я
не могу и секунды прожить без любимого,
это называется по-другому.
Это
созависимость.
Многим кажется, что созависимость
— это про родственников зависимых. Например, про жену алкоголика или про маму
наркомана. Конечно, это тоже созависимые отношения.
Но для того, чтобы попасть
в созависимость, необязательно иметь третью страшную силу в виде химической или
иной страсти.
Достаточно вырасти в токсически-любовной атмосфере
и впитать с
молоком матери некоторые мифы
о "настоящей" любви.
Например, о том, что обязательно
надо найти свою вторую половинку, без которой любовь — не любовь. Или про то,
что если мы любим друг друга, то должны понимать друг друга без слов
и я завишу
от тебя, а ты от меня. И многое другое.
Знаете, это очень влияет на
психику. Я вижу, что созависимость просто «вшита» в наш менталитет и является
частью нашего культурного кода. Возможно, это из этимологии древнеславянского
слова, которым обозначали любовь — "рачение". А оно, в свою очередь, значило: "старание,
усердие, забота".
Если углубляться в значения еще дальше, то любовь в русской
традиции — это не наслаждение и удовольствия, а, скорее, весь спектр спасения:
от беспокойства до попечения, от старания до прилежания.
Любить по-русски — это
очень жертвенно.
А там, где жертвы, — расцвет созависимости. Я впадаю в
созависимость, когда кладу себя на алтарь "любви". Но на самом деле —
добровольно отдаю себя Другому (при чём с большой буквы — это не значит, что
Христу, а очень даже наоборот, человеку, возведённому в ранг божества). Но
конечно, не бескорыстно, а с внутренним посылом: «Видишь, как я много делаю для
тебя и для наших отношений! Дай мне тоже!». И естественно, я «умираю» от того,
что партнер и не думает любить меня так, как я на это рассчитываю…
Я возьму на себя смелость и
предложу вам почитать довольно большой отрывок из рассказа Виктории Токаревой "Пять
фигур на постаменте". Я восторгаюсь этим автором. В ее прозе нет случайных
слов. Каждое предложение — вселенная смысла. И в этом рассказе фантастически
точное описание созависимости:
«У сотрудницы отдела писем Тамары
Кругловой запил муж после десятилетнего перерыва… Муж был не художник, а
скульптор. И довольно-таки выдающийся. Его скульптуры время от времени покупали
в других странах и ставили у себя на площадях. Он считался талантливым…
Скульптуры то покупали, то не
покупали. А есть надо было каждый день и каждый день растить сына. И Тамара
крутилась колбасой, превратилась в «тетку с авоськами». Болела нога от
тромбофлебита, и она привыкла ходить на полусогнутой ноге и видела себя со
стороны: на полусогнутых, с тяжелыми авоськами в обеих руках, отклячив зад,
выпятив грудь, взор в перспективу.
На мужа переложить ничего нельзя.
Он талантлив. Сын кашляет. Мать руководит. Но Тамара утешала себя тем, что не
она первая, не она последняя. Сегодня, в восьмидесятые годы двадцатого века,
семья стоит на женщине. Поэтому женщины — как бурлаки на Волге. А у мужчин
появилась возможность быть честными и неподкупными и не зарабатывать денег…
Можно было бы развестись, но
тогда, как ей казалось, он пропадет. Можно остаться, но тогда пропадешь сама.
Жизнь с алкоголиком — как война. Передвижение по обстреливаемой местности.
Пробежишь несколько метров — упадешь. Снова подхватишься, пробежишь — упадешь.
И никогда не знаешь, что будет завтра. И даже сегодня вечером.
Внешне все выглядит даже очень
цветисто: благополучная жена, и не какого-нибудь клерка, а талантливого
человека, пусть не с мировым, но с европейским именем. Мать своего
десятилетнего сына. Дочь своей любящей мамы. Это все внешне. А внутренне:
борьба за выживание днем и сиротливая постель ночью. Тамара уже забыла, какого
она рода. Промежуточного. Ни мужчина, ни женщина. И мужчина, и женщина…
У Тамариного мужа была мечта:
прийти однажды домой, а тещи нет. Где она? Непонятно. Может, померла. Может, в
богадельне. Или вышла замуж. Нет, и все. А Тамара, угадывающая мечтания мужа,
готова была взорвать всю его мастерскую вместе со скульптурами за один только волос
с маминой головы. Мама была единственным человеком, который ее любил и помогал
ей. Но при всей своей дочерней любви Тамара уставала от материнского деспотизма
и глупости. Мать и в молодые годы не отличалась большим умом, а с возрастом
поглупела окончательно…
— Мама, ты хотела бы поехать за
границу? — спросила Тамара.
— Тю… — отреагировала мать.
Она не умела жить для себя. Не
научилась.
Ей во что бы то ни стало хотелось
быть женой знаменитости. Хотелось повышенной духовности и благ, которые
выдаются за эту повышенную духовность. Но более всего — престиж, чтобы все
восхищались, немножко завидовали и хотели оказаться на ее месте. Так оно и
было. На банкете все пили во их здравие. И скульптор пил. А потом все
расходились по домам, а он засыпал лицом в тарелке, и надо было его нести на
себе…
Скульптор был бездарен в любви.
Он как будто лишен слуха жизни. Он умел только работать. А любить, принадлежать
другому человеку, растворяться в другом он не умел…
Все же неблагоприятная
наследственность могла проявиться в любом возрасте и в любом виде. Тамара все
время напряженно всматривалась в сына… Алеша платил ей тем же. Казалось, у них
общее кровообращение, как тогда, когда он был в ней.
Подруга Нелка иногда спрашивала:
— А что с тобой будет, если он в
сорок лет объявит, что хочет один прокатиться на лифте?
Но до сорока лет далеко…
Итак, что нужно, чтобы
созависимость созрела и стала управлять жизнью человека?
Очень цепкая руководящая мама,
которая не научилась жить для себя. Эта мама видит цель и смысл своей жизни в
том, чтобы служить, быть нужной и незаменимой. Для нее это — любовь.
Важно, что с мамой до сих пор
остается крайне близкая, почти симбиотическая связь. Это является для дочери
глобальной моделью отношений с мужчинами: «Мы — родные люди, а значит, у нас
все должно быть общее, включая деньги, пространство, друзей, увлечения и
кровеносную систему».
Страх потерять партнера как
следствие симбиотической привязанности. С ним плохо, но без него — невозможно.
Нести тяжело и бросить жалко, как чемодан без ручки.
Жертва-созависимый никогда
не бросает свой "чемодан", поскольку только в связке с ним может реализоваться
ее контролирующий и управляющий потенциал.
Крайне низкая самооценка, которую
нужно поддерживать значимым Другим. Желательно успешным и знаменитым.
Реализовать себя через саму себя не получается, потому что нет устойчивого
положительного представления о себе. Надо найти доброго волшебника, который раз
за разом будет отражать значимость созависимой женщины.
"Я без него — ничто! И
если я буду угадывать все его желания, то буду нужна ему и он меня не бросит".
Слабый, желательно зависимый от
вредной привычки, партнер. Хотя вредные привычки для созависимости — не
обязательны. Главное, чтобы сама женщина была по духу спасательницей,
вытаскивающей на своих тромбофлебитных ногах все проблемы окружающих.
Повышенный уровень ответственности и гиперконтроль — важные составляющие
созависимости. Чтобы включалась программа созависимости, хорошо действуют
установки: «Без меня он пропадет» и «Если не я, то кто?».
Суть любви-созависимости: любить
— значит принадлежать
друг другу. Безраздельно и безусловно. Растворяться друг
в друге. Нормальная защита личных границ Другого и стремление отстоять свои
желания воспринимаются созависимым не просто как нелюбовь, а как предательство.
Необходимо понимать, что
созависимые партнеры — это кусочки одной мозаики. Они всегда найдут друг друга.
Это вечные «идеальные» пары. Сильная женщина — слабый мужчина. Дочь алкоголика
— муж наркоман. Контролирующая женщина — управляемый мужчина. Они ищут и
находят друг друга чутким внутренним компасом. Существуют такие женщины,
которые любого выбранного ими мужчину превратят в алкоголика.
Конечно же, он
выберет ее тоже не случайно.
Эти люди вовлекаются в отношения
и отыгрывают друг на друге мечту о первозданной симбиотической связи с близкой
мамой. Любить по-русски — это ходить по краю своего страха быть брошенным и
оставленным и искать такого же страдальца.
Любить по-русски — это цепляться за
Другого в надежде получить гарантии самой крепкой связи на свете, а потом
резать себе вены от разочарования в этом Другом. Любить по-русски — это отдать
всего себя Другому и обижаться, что он не оценил нашей жертвы. Любить по-русски
— это усыплять свою душу, которая знает о своей ценности, и включаться в
возвеличивание Другого.
Мне не нравятся такие сценарии.
Моя русская любовь — из полюса
целостности и свободы.
Аминь…
